Е.В. ГЕЗИНА

Лесная быль

В то лето я работала врачом в летнем лагере «Огонек». Группа ребятишек гуляла на площадке около своего корпуса. Вдруг они услышали какой-то шум, потом удар и писк. С высокого дерева упал ветхий скворечник. Ударившись о землю, он развалился – и из него вылетело птичье гнездо... со слепыми бельчатами. Четыре рыженьких комочка полетели в высокую траву, а пятый, черненький, упал на асфальтовую площадку, где играли дети, и разбился. Белка-мать бельчат не взяла, и дети принесли их мне в изолятор. Очень просили спасти. Бельчата были слепые, покрытые коротким рыжим пушком. Хвост и треугольник внизу живота оставались голыми.

Я стала их выxaживaть. Сделала из корзины гнездо, застелив дно ватой. Из пузырька с узким горлышком (из-под йода) через соску (резиновая часть пипетки) кормила бельчат подогретым коровьим молоком. Молоко они сосали активно, каждый съедал по 30 г молока утром и вечером.

Слепые бельчата мало двигались, почти всегда спали, прижавшись друг к другу. В корзинке было тепло, чисто и сухо. Бельчата ели, спали, но у них не работали органы выделения. «Почему?» – задала я себе вопрос и сама на него ответила: нет сигнала к действию – языка белки, вылизывающей своих малышей. Взяв из корзины одного бельчонка и положив его животиком вверх на пеленку, я провела ватным тампоном по голому треугольнику на животе – органы выделения сразу же сработали, и животик у него стал мягким. С каждым бельчонком я пpoдeлывaла подобную процедуру два раза в день после каждого кормления, пока бельчата не повзрослели.

Корзинку со слепыми бельчатами я выносила на улицу, на солнце. Бельчата подросли, через три недели у них открылись глаза, они стали обрастать рыжей шерсткой, хвост сделался пушистым. Когда бельчата стали вылезать из корзинки, я поместила их в большую, но не беличью, клетку и стала выносить ее на улицу на целый день. Ставила в клетку блюдечко с водой, оставляла в ней семечки, орехи, косточки от абрикосов. Вскоре бельчатам стало тесно в клетке, и я открыла дверцу. Рядом росла высокая, раскидистая береза. На нее и залезали бельчата. Здесь они теперь проводили весь день, спускаясь в клетку лишь за водой и кормом. Видя, что бельчата съедают все семечки и орехи, я отменила вечернее кормление молоком, а потом и совсем перестала давать его. Они жили у нас около пяти недель, стали ручными, узнавали мой голос, прыгали ко мне в руки, с цоканьем залезали на плечи. Дети навещали бельчат и дали им клички Яшка, Гришка, Машка, Малышка.

Бельчата много гуляли. С березы стали перепрыгивать на другие деревья. Спать же всегда возвращались в корзинку, которая стояла в моей комнате. Забирались через открытое окно.

Однажды, в конце июля, перепрыгивая с дерева на дерево, упала на дорожку из каменных плиток и погибла Машка.

Прошел август. Кончилось лето. Надо было думать о дальнейшей жизни наших питомцев. Малышку взял один из сотрудников, а Яшку и Гришку я увезла в свою московскую квартиру.

Купила им беличью клетку. Они всегда бегали в колесе рядом, не перегоняя друга, прямо как пара гнедых. К зиме это были уже красавцы с пышными хвостами и кисточками на ушах. Они спали на чердаке клетки, прижавшись друг к другу.

Скоро клетка стала тесна для двух бельчат, я открыла дверцу и больше никогда не закрывала ее. Бельчата смогли бегать в комнатах и через форточку уходить на улицу во двор. Они сидели на балконе, гуляли по деревьям. Во дворе к ним все привыкли и никто их не трогал. Через форточку белки всегда возвращались домой поесть, попить, поспать, поиграть с хозяйкой, отдохнуть в кашпо, на стуле или на полу. Свои запасы Яшка и Гришка прятали за наш холодильник. Они были ласковые, как котята, любили сидеть на моих плечах и спать на коленях, свернувшись клубочком.

Не обошлось без приключений. Зимой Гришка упал с форточки на асфальтовую дорожку и сломал лапку. Я подобрала его, хотела полечить, но он не давался. Бельчонок забился в угол комнаты и пролежал там, зализывая лапку, около десяти дней, отказываясь от воды и пищи, не издавая ни единого звука. И только когда почувствовал себя здоровым, стал двигаться, есть, пить, гулять.

Весной бельчата стали ссориться из-за чердака в клетке. Яшка выталкивал оттуда Гришку, который сопротивлялся. Тогда я положила на чердак клетки две старые меховые детские шапки (каждому отдельное место для сна). Теперь они мирно спали каждый в своей шапке. В июне следующего года я вновь выехала в «Огонек» и захватила с собой белок в клетке. Попав в родной лес, они долго принюхивались, а потом стали подолгу гулять в лесу, приходя только за пищей, водой или чтобы побегать в колесе. Спали на чердаке клетки в своих шапках. В конце июня Гришка соскользнул с дерева и упал на землю, сильно ушибся. Он забился в клетку, лежал там два дня, мочился кровью, а на третий день по забору ушел в лес и не вернулся. Яшка тоже пропал в лесу, но дней через восемь пришел не один, а с лесной красавицей – рыжей пушистой белкой, очень быстрой и пугливой. Она сидела на дереве, а Яшка спускался на землю, залезал ко мне на плечи, доставал из моих карманов орешки и передавал их своей лесной подружке. Та, в свою очередь, очень ловко прятала гостинцы где-то на дереве. Яшка крутился так до тех пор, пока мои карманы не пустели. Посидев немного на моем плече и разрешив себя погладить, он исчезал в лесу вместе с лесной красавицей. Они появлялись все реже и реже, но всегда в тихий час, а после родительского дня (середина июля) совсем исчезли. Скорее всего, лесная белка увела Яшку подальше в лес от большого количества людей. Так закончилась эти лесная история, а память о бельчатах живет и поныне.